|
||||||||||||||||
| ВОРОТЫНСКИЙ МИХАИЛ ИВАНОВИЧ (ок. 1510-1573)
Потомок черниговских князей, крупнейший полководец, был пожалован чином боярина со зва-нием государева слуги, жизнь и служба которого пришлись на цар-ствование Ивана Грозного, и пото-му судьба его была трагичной. Михаил Иванович был одним из богатейших и знатнейших лю-дей Руси Московской. Почти с дет-ства он занимал высшие посты в государстве. В 1521 году (чуть ли не 11-летним мальчиком) был ве-ликокняжеским наместником в Ко-строме. В 1543 году — воеводой в Белеве, в 1551-м — в Одоеве, в 1562-м — в Рязани и в Коломне — на самых, так сказать, опасных на-правлениях набегов крымских татар. Не случайно перебрасывали «мужа смысленного и воеводу на- рочитого князи и боярина» Воро-тынского из одной крепости в дру-гую, из одного похода в другой... Был он славен не столько родови-тостью, сколько храбростью, во-инским талантом и выдающимися способностями устроителя войск и неустрашимого командира. Дважды ходил он брать Ка-зань — в 1547 и в 1549 годах, в 1552 году отражал тяжелейший набег «крымцев» на южные «укра-ины» России, а при взятии Каза-ни Иваном Грозным командовал полком Правой руки, за что был возведен в чин боярина и включен в состав «ближней думы». Нужно сказать, что после «Смоленского и Казанского взя-тия» страшнейшей опасностью для России стали набеги крым-ских ханов. Удаленный и хорошо защи-щенный Крым был настоящим разбойничьим гнездом. Став после падения Золотой Орды вассалами турецкого султана, крымские ханы превратились в кошмар для Евро-пы и для России. Постоянные на беги, захват пленных, работоргов-ля, бесконечное вымогательство «поминок», то есть откупных да-ров, и постоянная измена всем до- Говорам делали отношения с крымцами неуправляемы-ми. Для крымцев же гра-беж был чуть ли не единственным средст-вом существования, потому что, каза-лось бы, богатей-шая природа Кры-ма совершенно ими не использовалась и ведшие кочевой образ жизни с ма-лопродуктивным скотоводством крымцы голодали. Разгромить это гниющее наследие рабского ига Россия и другие европейские страны—Литва, Поль-ша, были еще не в со стоянии. Большие ар-мии не могли преодо-леть малознакомые пус-тынные просторы Дико-го поля. Сам же Крым был прекрасно защищен «янычарами с пушками», так что даже при успеш-ном подходе к Перекопу — узкому перешейку, соединявшему Крым с материком, взять его было невозможно. Оставалось пока ор-ганизовать оборону на всем пространстве границы. А это было сложно. Протяженность границы была велика, противннк стремителен." Он налетал внезапно и пробивал оборону легко в любом месте. Предугадать, где он ударит в следующий раз было невозможно. Крымчаки не завоевывали страны, не :оставляли гарнизонов, они налетали. Грабили, жгли, уводили полонян и уходили сами. Европа жила в постоянном страхе перед нимн. Кроме того, крымцы были всегда в авангарде турецких войск, и легко собирали к себе в союз-ники потомков Золотой Орды и мгновенно вырастали в грозную силу.. «Издали кажется, будто какая то туча поднимается на горизонте, наводя ужас на самых сме-лых...», — писал очевидец набега. Но он был иностранец, и ве-роятно, его представления о смело с т и сильно не совпадали с россий-скими. Крымцам противостояли! II били их! Во-первых, это были неуловимые казаки, жившие в сте-пи. о которых тот же иностранец писал: «Казак-одиночка, встретивши в степи татар, всегда нападает и всегда побеждает, и только если врагов больше четырех, от боя уклоня-ется». Казаки вели развед-ку и отбивали полоны, уводимые с Руси в Крым. Они же, как соба ки на медведе, неотступно ви сели на Крымском ханст-ве и на Султанате, закры вая собой Русь. И преж-де всего многоверстную, хорошо укрепленную «засечную линию», ук-реплениями которой командовал такой пре-красный военачаль-ник, как Михаил Ива-нович Воротынский. Это он в 1571 го-ду со своим полком отразил на Таганском лугу возле Москвы атаки крымских татар и заставил их отойти от столицы. В 1572 году в нескольких тяжелей-ших сражениях под Серпуховом и Молодями разбил войско крым-ского хана Давлет-Гирея. Но самое главное — он сумел обобщить и суммировать боевой опыт борьбы в степи. В 1571 году он разрабо-тал устав пограничной службы — первый в России, который был бесценным пособием для многих поколений русских бойцов и каза-ков. Значение этого устава «горо-довой и станичной службы» не-возможно переоценить! Даже по-сле взятия Крума Минихом во времена Анны Йоанновны устав продолжал быть главным учебни-ком тактики в обороне русской границы. Так что устрашить татарам рус-ского воеводу князя Михаила Ива-новича Воротынского было «не мочно». А погиб князь не от врага внешнего, а от своего царя — Ивана Грозного. Первый раз он попал в опалу от бе-зумного владыки в 1562 го-ду, когда вместе с женой и детьми, лишенный всего «живота и состояния», был сослан на Белое озеро. Через четыре года его вернули на-зад, вернули и все поместья и разграбленные и разоренные владения, на средства от ко-торых он содержал полки. И Воротынский простил свою опалу и продолжал служить верно и ревностно. После опалы написал он свой знаменитый устав, после опалы разбил Давлет-Гирея... И еще бы бил, и еще бы служил не помня обид! Но в 1573 году вновь попал в царскую немилость, был обвинен в ведении тайных переговоров с крымцами и, по одной версии, был казнен, а по другой — умер от пы ток, когда везли его во вторую ссылку обратно на Белое озеро. Михаил Воротынский против Девлет-Гирея Битва под Молодями, в 50 верстах от Москвы (27 июля – 2 августа 1572 г.), сыграла весьма заметную роль в истории Российского государства. Первое сообщение об этом событии дано в «Повести о бое воевод московских с неверным ханом», помещенной в «Книге о древностях Российского государства». В «Повести...» не указаны ни время составления, ни имя автора, который, вероятно, сам участвовал в сражении с татарами или сделал записи со слов такого участника. Сведения о битве под Молодями содержатся в «Скифской истории» А.И.Лызлова, в книге «Сказание князя Курбского. История Иоанна Грозного», в Новгородской летописи, в «Летописце, содержащем в себе российскую историю». Н.М.Карамзин описывает сражение в «Истории Российского государства»; битва под Молодями упоминается в «Военной истории Российского государства», составленной в прошлом веке, в исследовании А.Н.Ясинского «Сочинения князя Курбского как исторический материал», в «Вестнике русской конницы» (издавался в Санкт-Петербурге), а также в воспоминаниях Г.Штадена «О Москве Ивана Грозного. Записки немца-опричника». Большое внимание анализу «Повести...» и событий, происшедших под Молодями летом 1572 г., уделили М.Н.Тихомиров, В.И.Буганов, А.В.Чернов, а также авторы сборника «Россия героическая». Предлагаемая вниманию читателей статья во многом основана на перечисленных выше источниках и исследованиях. Отталкиваясь от суждений и выводов, сделанных отечественными учеными, я хотел бы подробнее рассказать о том, как в середине XVI в. обеспечивалась безопасность южных рубежей Московского государства, о деятельности руководителя пограничной службы страны, а также о тактике, использованной русскими воеводами в сражении под Молодями. Набег 1571 года 1570-е годы были для Российского государства весьма непростыми. Много сил отнимала затянувшаяся Ливонская война; турецкий султан, недовольный завоеванием Иваном IV Казани и Астрахани, совместно со своим вассалом, крымским ханом, устраивал набеги татар на южные границы Руси. Один из таких набегов произошел в 1571 г. Крымский хан Девлет-Гирей, обманув пограничную стражу русских, умело организовал переправу многочисленной татарской конницы в неохраняемом месте и внезапно подошел к Москве. Иван IV, по обыкновению не доверявший ни войску, ни вельможам, скрылся в Коломне, а татары в это время зажгли предместья столицы. Пожар быстро распространился; в три часа огромный город выгорел почти полностью. В разбушевавшемся пламени погибло огромное количество людей. Москва-река была запружена трупами жителей, искавших в воде спасения от огня. Пришлось отрядить уцелевших в пожаре граждан с баграми, чтобы сплавлять тела умерших вниз по течению. В Кремле выгорел двор государя. По свидетельству летописи, в «Гранатовой, Проходной, Набережной и иных палатах прутье железное, толстое, что кладено крепости для, на связки, перегорело и переломалося от жару». Михаил Иванович Воротынский Описанные выше события вынудили Ивана IV серьезно заняться улучшением охраны южных рубежей России. Прежде всего требовался военачальник, которому можно было бы поручить это непростое дело. Выбор самодержца пал на князя Михаила Ивановича Воротынского, уже обладавшего немалым опытом организации пограничной службы. Воротынский происходил из Рюриковичей и был потомком Михаила Всеволодовича Черниговского, убитого татарами в 1246 г. и позднее канонизированного русской православной Церковью. Михаил Иванович, как и его отец, И.М.Воротынский, активный участник русско-литовских войн первой трети XVI столетия и сражений против крымских татар, с молодых лет посвятил себя военной службе. В 1536 г., в 25-летнем возрасте, князь Михаил отличился в зимнем походе Ивана IV против шведов, а через некоторое время – в Казанских походах. Во время осады Казани в 1552 г. Воротынский в критический момент сумел отразить атаку защитников города, повести за собой стрельцов и захватить Арскую башню, а потом во главе большого полка штурмом овладеть Кремлем. За что и получил почетный титул «государева слуги и воеводы». В 1550–1560 гг. М.И.Воротынский руководил строительством оборонительных сооружений на южных рубежах страны. Благодаря его усилиям были укреплены подступы к Коломне, Калуге, Серпухову и другим городам России. Он наладил сторожевую службу, отражал нападения татар (например, в 1559 г. под Тулой). Ревностная и преданная служба государю не избавила М.И.Воротынского от подозрений в измене. В 1562–1566 гг. на долю князя выпали унижения, опала, ссылка, темница. Воротынский, однако, отверг предложение польского короля Сигизмунда-Августа оставить московскую службу и отъехать в Речь Посполитую. Наказ о станичной и сторожевой службе В январе–феврале 1571 г. в Москву съехались со всех пограничных городов служилые люди, дети боярские, станичники, станичные головы. По приказу Ивана IV М.И.Воротынский должен был, расспросив вызванных в столицу, расписать: из каких городов, в каком направлении и на какое расстояние посылать дозоры; в каких местах стоять сторужам (с указанием территории, обслуживаемой разъездами каждой из них); в каких местах находиться пограничным головам «для бережения от приходу воинских людей» и т.п. К 16 февраля 1571 г. совещание в основном закончило свою работу; был составлен Наказ о станичной и сторожевой службе8. В соответствии с ним пограничная служба должна делать всё возможное, «чтобы окраинам было бережнее», чтобы воинские люди на «окраины безвестно не приходили». В документе подробно говорилось о заставах и сторужах, об их обязанностях. В частности, сторужи должны были, не слезая с коней, ездить по урочищам. Предписывалось расположение застав хранить в тайне; запрещалось делать станы и устраивать остановки в лесах. Нельзя было дважды разводить огонь на одном и том же месте. Благодаря таким мерам предполагалось скрыть от противника расположение пограничной охраны и приучить сторожей к постоянной бдительности. Заставы ежегодно несли службу с 1 апреля до наступления зимы. Центрами управления пограничными отрядами становились Путивль и Рыльск. Из них, а также из других пунктов по весне выезжали сторужи. Через шесть недель первую сторужу заменяла вторая, еще через полтора месяца – третья, а затем вновь заступала на службу первая – но уже на месяц. Пограничникам запрещалось покидать свой пост до прибытия смены, чтобы «сторужи без сторожей не были во весь год ни на один час». В состав пограничной охраны входили также дозорные подвижные отряды – станицы, действовавшие «на поле» по две недели. Если станица подвергалась нападению или попадала в плен, на ее место немедленно высылалась следующая. Служебные обязанности сторожам и станичникам предписывалось выполнять в конном строю; каждый из них должен был иметь по две лошади. На худых лошадях нести охрану и дозоры строго запрещалось. При обнаружении врага дозорным следовало оповестить об опасности ближайший пограничный город, а затем, находясь в тылу приближающегося противника и разъезжая по его путям, определить численность неприятеля. Все добытые сведения надлежало доставить в расположенный рядом населенный пункт, а также сообщить о них ближайшим головам и сторужам. Наказ устанавливал меры наказания пограничников за недобросовестное отношение к служебным обязанностям. Сторожей и станичников надлежало бить кнутами, если при проверке обнаруживалось, что они стоят «небрежно», «неусторожливо» или не доезжают до границ вверенных им урочищ. С несвоевременно прибывшей смены взимался штраф в размере полуполтины на человека в день. Был издан и другой наказ М.И.Воротынского (27 февраля 1571 г.) – об установлении мест стоянок дозорных станичных голов и о придании им отрядов. Эти наказы можно считать одним из первых отечественных опытов создания воинских уставов. Девлет-Гирей и русские воеводы в 1572 году: планы и возможности В 1572 г. Девлет-Гирей, поддерживаемый турецким султаном, готовился к новому походу на Русь. Представляется, что на этот раз крымский хан рассчитывал всерьез закрепиться в русской столице. Об этом свидетельствует распределение территории вокруг Москвы, а также улиц и домов в самом городе между приближенными хана; Девлет-Гирей отдал такие распоряжения перед сражением в июле–августе 1572 г. Подойдя к Москве 28 июля, крымский военачальник Теребердей-мурза перерезал все дороги вокруг города, но ничего не разорял и не жег. На что рассчитывал Девлет-Гирей? Прежде всего на то, что русским не удастся быстро восстановить свои силы после погрома 1571 г., наладить надежную охрану приграничных районов, построить необходимые укрепления вблизи Москвы и собрать достаточное количество войска. Хан считал, что его огромная армия отлично подготовленная к дальним переходам, сможет внезапным ударом сокрушить наспех собранную рать Ивана IV, прорваться к столице, захватить ее и пойти дальше – в глубь страны. Русские, однако, после 1571 г. готовились к возможному нападению Девлет-Гирея. В начале 1572 г. в пограничных районах «везде засады были устроены, собраны, и расписаны» – с тем, чтобы вовремя обнаружить приближение противника. Станицы посылали «и на Оскол, и на Семь, и в дальние разъезды по прежней росписи, и другие важные места ... чтоб, дал Бог, заранее про царев [крымского хана] поход было известно». В то же время строились укрепления у Оки – «более чем на 50 миль вдоль по берегу». Там были поставлены два частокола в 4 фута высотою. Укрывшись за ними, русские воины могли стрелять по переплывшим реку татарам. Иностранцы-наемники высоко оценивали возможности передвижного обозного укрепления – так называемого гуляй-города, использованного стрельцами М.И.Воротынского. «Если бы у русских не было гуляй-города, то крымский хан побил бы нас, – вспоминает Штаден, – взял бы в плен и связанными увел бы всех в Крым, а Русская земля была бы его землей». Как свидетельствуют документы, против татар было выставлено 5 боевых полков, в состав которых входили дворяне, дети боярские, стрельцы, казаки, иностранцы-наемники, – несколько более 20 000 ратников (не считая казаков М.Черкашнинова, о количестве которых данных не имеется). М.И.Воротынский лично провел смотр войск, обратив особое внимание на «людей на конях и в доспехах», а затем определил их «по своим местам, где которому полку стоять». Возникает вопрос: было ли нападение татар на передовые рубежи русских внезапным? Есть основания предполагать, что сторожевые дозоры, выставленные М.И.Воротынским, свои обязанности выполнили добросовестно. Во всяком случае, Н.М.Карамзин упоминает, что в то время, как московское войско находилось в укрытиях, «в поле изредка появлялись всадники – не для боя, а для наблюдения». Известно также о 200 детях боярских, находившихся на посту у Сенькиного перевоза на Оке. Этот небольшой отряд вступил в бой с 20-тысячной татарской конницей и был почти полностью истреблен. Очевидно, что русский авангард отнюдь не случайно оказался там, где Девлет-Гирей наметил место для переправы через Оку. Начало сражения Итак, 26 июля 1572 г. Девлет-Гирей подошел к Оке и увидел московское войско, которое стояло на левом берегу реки, в трех верстах от Серпухова, в укреплениях и со многими пушками. На следующий день 20 000 татар во главе с Теребердеем-мурзой, разгромив упоминавшийся выше передовой отряд русских, переправился через реку у Сенькиного перевоза. Пока что инициатива находилась в руках крымского хана. 27 июля была проведена артиллерийская подготовка, продолжавшаяся весь день до вечера и два часа ночью. Девлет-Гирей палил из пушек по русским укреплениям, М.И.Воротынский отвечал стрельбой из гуляй-города по татарским полкам. Далее крымский хан приказал 2-тысячному отряду остаться на том же месте и отвлекать русских перестрелкой, а с остальными войсками переправился через Оку на Сенькином перевозе. Известие об этом было получено Воротынским от дозорных рано утром 28 июля. Русский воевода, не мешкая, во главе своих основных сил ринулся вслед за татарами, догнал их и вынудил к бою под Молодями. Передовым полком командовал князь Д.И.Хворостинин, который, столкнувшись со сторожевым подразделением крымчаков, оттеснил его. Девлет-Гирей послал на подмогу отступавшим 12 тыс. воинов, которые вынудили Хворостинина отступить к гуляй-городу. Передовой полк русских, приблизившись к основным московским силам, занял позиции справа от передвижных укреплений, чтобы не мешать стрельцам палить из пищалей, а артиллеристам – из больших пушек. Эта тактика принесла успех; попытавшиеся штурмовать гуляй-город крымчаки несли огромные потери. Девлет-Гирей был вынужден отвести свои основные силы за Пахру. 29 июля перестрелка продолжалась, но в рукопашный бой противники еще не вступали. 30 июля 1572 г. московские воеводы сумели добиться новых успехов. В тот день «сеча была великая. И, Божию милостью и государевым счастьем, в том бою крымских и нагайских татар бесчисленно побили и нагайского большего мурзу Теребердея убили». Был захвачен в плен крымский главный воевода Дивий-мурза. Потери московского войска составили всего 70 человек. 31 июля 1572 г. снова была перестрелка с обеих сторон, но до рукопашной дело не доходило. Кульминация сражения 2 августа 1572 г. Девлет-Гирей решил бросить свои основные силы, пешие и конные полки, на штурм гуляй-города – с тем, чтобы его разрушить и освободить из плена Дивия-мурзу. Однако татарам удалось только подойти к русским укреплениям. М.И.Воротынский незаметно обошел крымских и ногайских татар узкою долиною. Как только этот маневр был осуществлен, пушкари стали стрелять по неприятелю изо всех стволов. С началом канонады русские с тыла обрушились на врага. Одновременно из-за гуляй-города ударил по крымчакам Д.И.Хворостинин со своей ратью. «И сеча была великая... В том бою убили сына царева [крымского хана], царевича, да внука царева ... и многих мурз и татар живых поймали». Вскоре наступила развязка. Ночью хан, оставив на прежних позициях 3 тыс. татар для перестрелки с русскими, с основными силами переправился через Оку. Узнав об отступлении Девлет-Гирея, московские воеводы со своими полками довольно быстро разгромили оставленный для прикрытия крымский арьергард. Такая же участь постигла и еще один вражеский отряд на Оке. Из 2000 человек удалось спастись лишь половине. А затем «наши воеводы опять пошли по старым местам на Коломну и Серпухов, и по берегу, и по перевозам». После битвы Таким образом, битва была завершена. Русские одержали блестящую победу. Девлет-Гирей, вынужденный спасаться бегством, оставил в добычу русским обозы, шатры, собственное знамя, лишился лучших военачальников. Очевидно, ему не давало покоя поражение. В грамоте, отправленной Ивану IV после сражения, хан заявлял, что московские воеводы хвалятся победой мнимой, вымышленной. Далее следовало утверждение о том, что отступить крымчаков уговорили со слезами ногайцы-союзники, утомившие своих лошадей в дальних переходах. А где же во время сражения под Молодями находился российский самодержец, «хороняка и бегун, храбрый же и прелютый на своих единоплеменников и единоязычных, не противящихся ему»? Иван IV пребывал в далеком от поля боя Новгороде, пировал в монастырях, праздновал свадьбу своего шурина Григория Колтовского да топил в Волхове детей боярских. И с нетерпением ждал гонцов от М.И.Воротынского. По лицам участников битвы под Молодями, прибывших в Новгород 6 августа 1572 г., – лицам веселым и радостным, каких царь давно уже не видывал перед собою, Иван IV сразу понял, что русские воины одержали победу. С удовлетворением монарх принял из рук соратников М.И.Воротынского трофеи – две сабли и два лука Девлет-Гирея. Государь осыпал вестников, а затем и воевод милостями, велел звонить в колокола и три дня подряд служить благодарственные молебны. Благодарность, впрочем, не была тем чувством, которое умел испытывать Иван IV. Царь, видимо, завидовал воинской славе М.И.Воротынского и опасался популярного полководца. Расправиться с князем сразу же после победы под Молодями казалось, однако, неудобным, да и повода не было. Такой повод отыскался в 1573 г., через десять месяцев после победы над крымчаками. От М.И.Воротынского сбежал слуга, предварительно обворовавший хозяина и составивший на него донос: якобы князь занимается чародейством и что-то замышляет против Ивана IV. Реакция царя последовала незамедлительно. Воеводу схватили и подвергли страшным истязаниям. Поместив между двумя кострами, его долго мучили, вынуждая сознаться в несуществующих преступлениях. Говорят, во время допроса сам Иван IV «подгребал жезлом пылающие угли под его тело». Затем почти бездыханного шестидесятилетнего воеводу, так и не добившись от него нужных показаний, повезли в ссылку – в Кирилло-Белозерский монастырь. Но, едва проехав три мили, увидели, что М.И.Воротынский скончался. Это произошло 12 июня 1573 г.27. М.И.Воротынского похоронили на кладбище Кирилло-Белозерского монастыря. Но и мертвый воевода не давал покоя Ивану IV. В его письме игумену Козме с братией монарх упрекал иноков, что те слишком почитают покойного боярина, устроив ему пышную могилу и поставив над нею церковь. После этого русский царь о своем полководце, кажется, уже не вспоминал... |
